Платон о мозге

Теги: мозг нейрон нейропсихология нейрофизиология

Именно способность анализировать факты, отметая чувства, инстинкты и иррациональные порывы, часто считается определяющей чертой человеческой природы.

Как обычно, первым об этом сказал Платон.

Он любил представлять мозг как колесницу, в которую впряжены две лошади.

Рациональный мозг, говорил он, — это возница, он держит вожжи и решает, куда лошадям идти.

Если лошади выйдут из-под контроля, ему просто нужно достать кнут и принудить их к повиновению.

Одна из лошадей хорошей породы и послушна, но даже самому лучшему вознице сложно контролировать другую лошадь.

“Она низкого происхождения, — писал Платон, — у нее короткая, как у быка, шея, курносый нос, черная масть и налитые кровью белые глаза; она любит дикие выходки и непристойности, у нее лохматые уши — глухая как тетерев, — и она плохо слушается как кнута, так и заостренной палки”.

По Платону, эта упрямая лошадь представляет собой негативные и деструктивные эмоции.

Задача возницы — не дать темной лошади выйти из-под контроля и заставить обеих лошадей двигаться вперед.

Одной этой метафорой Платон разделил мозг на две независимые сферы.

Душу он считал мечущейся, разрывающейся между рассудком и эмоциями.

Когда возница и лошади хотят разного, говорил Платон, важно прислушаться к вознице.

“Если лучшие части мозга, которые ведут к порядку и мудрости, одержат победу, — писал он, — мы сможем прожить земную жизнь в счастье и гармонии, будучи сами себе хозяевами”.

Альтернативой же этому, предупреждал философ, станет жизнь, управляемая спонтанными эмоциями.

Если мы последуем за лошадьми, то “глупцами сойдем в могилу”.

Это разделение мозга оказалось одной из самых живучих идей Платона, по сей день бережно хранящихся в западной культуре.

С одной стороны, люди — отчасти животные, примитивные создания, переполняемые примитивными желаниями.

Однако они также способны на рассудительность и предусмотрительность, им дарован божественный дар рациональности.

платон о мозге

Римский поэт Овидий, написавший “Метаморфозы” через несколько столетий после смерти Платона, описал эту психологию в нескольких коротких предложениях.(Овидий Назон. Метаморфозы. Песнь 7. Перевод С. В. Шервинского.)

Медея полюбила Ясона — она была буквально сражена стрелой Эрота, — но эта любовь противоречит ее долгу по отношению к отцу.

“Против воли гнетет меня новая сила, — причитает она. — Желаю я одного, но другое твердит мне мой разум.

Благое вижу, хвалю, но к дурному влекусь”.

Рене Декарт, наиболее влиятельный философ эпохи Просвещения, согласился с этой древней трактовкой чувства.

Он разделил человеческое существо на две отдельные субстанции: священную душу, способную рассуждать, и земное тело, полное “механических страстей”.

Декарт хотел очистить человеческий разум от лжи, преодолеть лишенные логики верования прошлого.

В своем основополагающем труде с труднопроизносимым названием “Рассуждение о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскивать истину в науках” Декарт попытался привести пример рациональности в чистом виде.

Его целью было вывести человеческую природу из пещеры, открыть “чистые и ясные” принципы, которые затемняют наши эмоции и интуиция.

Картезианская вера в рассудок стала основополагающим принципом современной философии.

Рациональность стала скальпелем, способным расчленить реальность на составные части.

Эмоции же были грубы и примитивны.

В дальнейшем множество влиятельных мыслителей предпринимали попытки перевести эту бинарную психологию в практические термины.

Френсис Бэкон и Огюст Комт мечтали реорганизовать общество так, чтобы оно отражало “рациональную науку”; Томас Джефферсон надеялся, что “американский эксперимент докажет: людьми может управлять разум, и только он”; Иммануил Кант ввел понятие категорического императива, чтобы мораль стала рациональностью.

В разгар Французской революции группа радикалов создала Культ Разума и превратила несколько парижских соборов в храмы рациональности.

Эмоциям при этом никакие храмы посвящены не были.

В двадцатом веке свою версию метафоры Платона предложил Зигмунд Фрейд.

Хотя он любил повторять, что всю жизнь только и делал, что разрушал иллюзии, его основное представление о мозге мало чем отличалось от платоновского.

В рамках своей “умозрительной науки” Фрейд представлял человеческий разум разделенным на ряд конфликтующих частей (конфликт для Фрейда был важен, поскольку помогал объяснить неврозы).

В центре разума находится бессознательное, порождающее грубые желания.

Над ним располагается эго, представлявшее сознательную личность и рациональный мозг.

В задачу эго входят сдерживание бессознательного и трансформация его животных эмоций в социально приемлемые.

"Отношение эго к бессознательному можно сравнить с наездником и его лошадью, — писал Фрейд, прямо отсылая к метафоре Платона. — Лошадь предоставляет собой движущуюся силу, а у наездника есть исключительное право определить цель и направить к ней своего могучего скакуна”.

Целью фрейдистского психоанализа было укрепление эго, накопление сил, необходимых для того, чтобы контролировать порывы бессознательного.

Другими словами, Фрейд пытался научить своих пациентов, как сдерживать лошадей.

Он считал, что причинами большинства психических расстройств — от истерии до нарциссизма — были необузданные чувства.

В поздние годы Фрейд превратит эту точку зрения Платона в своеобразную теорию всего.

"События человеческой истории, — писал он, — всего лишь отражают активные конфликты между бессознательным и эго, которые психоанализ изучает в рамках одного человека, — те же события, только в большем масштабе”.

По Фрейду, выживание современного общества зависело от людей, жертвующих эмоциональными желаниями своего бессознательного — "принципом удовольствий” в его терминологии — во имя всеобщего блага.

Возможность разумного суждения была единственным фактором, не дававшим цивилизации скатиться в варварство.

Как сказал Гойя, "сон разума порождает чудовищ”.

Со временем фрейдистская психология утратила научную убедительность.

Дискуссии о бессознательном, эго и эдиповом комплексе были заменены отсылками к отдельным областям мозга: венская теория сдала позиции под натиском все более и более анатомически точных карт коры головного мозга.

Метафора Платона о колеснице, к прискорбию, устарела.

Однако современная наука вскоре нашла новую метафору: мозг — это компьютер.

Согласно когнитивной психологии, внутри каждого из нас есть набор компьютерных программ, работающих на полутора килограммах нервной аппаратуры.

Хотя компьютерная метафора стимулировала несколько важных научных прорывов — среди прочего, привела к появлению искусственного интеллекта, — она также привела ко многим заблуждениям — по крайней мере, в одном отношении.

Проблема, возникающая, если рассматривать мозг как компьютер, состоит в том, что у компьютеров нет чувств.

Поскольку эмоции не могут быть сокращены до битов информации или логических структур на языке программирования, ученые предпочитали их игнорировать.

“Когнитивные психологи выбрали неверный идеал рациональной, логической мысли и таким образом преуменьшили значимость всего остального”, — говорит Марвин Мински, профессор Массачусетского технологического института и один из первопроходцев в сфере искусственного интеллекта.

Когда когнитивные психологи задумывались об эмоциях, они обычно усиливали разделение Платона: чувства мешали мыслительной деятельности.

Они противостояли рациональности и мешали работе машины.

Такую модель мозга предлагала современная наука.

Простая идея, соединяющая философию Платона с когнитивной психологией, состоит в превосходстве разума над чувствами.

Легко понять, почему подобная точка зрения просуществовала так долго.

Она возвышает Homo sapiens над другими животными: человеческий мозг — рациональный компьютер, бесподобно обрабатывающий информацию.

К тому же нередко это позволяет нам оправдывать собственные недостатки: так как отчасти мы все еще остаемся животными, рассудку приходится конкурировать с примитивными эмоциями.

Возница должен держать этих диких лошадей в узде.

Из этой теории человеческой природы следует закономерный вывод: если наши чувства мешают нам принимать рациональные решения, лучше уж мы обойдемся без чувств вообще.

Платон, к примеру, неизбежно должен был представить себе утопию, в которой рассудок определял все.

О подобном мифическом обществе — царстве чистого разума — с тех пор мечтали многие философы.

Однако эта классическая теория основана на критической ошибке.

Слишком долго люди принижали значимость эмоционального интеллекта, виня чувства во всех своих ошибках.

Истина же гораздо интереснее.

Взглянув на мозг, мы обнаружим, что лошади и возница зависят друг от друга.

Если бы не наши эмоции, нас бы вообще не существовало.

Автор:  - -
Показать все статьи


Похожие Статьи

  • когнитивные исследования Десять–двадцать лет назад сама мысль о возможности...
    визуализация Визуализация всегда была одним из средств, при помощи...
    психология стресса Истоки стресса находятся не в психике, а в мозге...
  • серье Основой учения о стрессе стали исследования Г.Селье,...
    психопортал Мозговая деятельность образована множеством различных...
    новые нейронные связи Как непрерывно образуются новые нейронные связи и...
  • медитация Нервно-мышечная релаксация - это система...
    нейропсихология В 1838 г. два немецких ученых — Матиас Джакоб...
    стресс Даже в...

© 2017 PsychoPortal.

PsychoPortal




Вход


Вспомнить пароль Регистрация